Когда в школе классе в пятом или шестом я смотрел на разных девушек и думал «А вот если бы она была моей женой»? или «А мог бы я на ней жениться»? И единственный ответ, который возникал у меня в голове был «Да, если бы она меня любила».
В первый брак я попал очень рано — в 20 лет я вернулся из армии и сразу же поехал со студенческим сельхозотрядом собирать фундук в Дагомыс. Там и познакомился со своей первой женой, которую в этот сельхозотряд пригласила подруга. После отряда мы стали встречаться, и через год поженились. Тогда (в конце 80-х годов) я был уверен, что если дело с девушкой дошло до постели, то на ней надо обязательно жениться.
Я хотел быть идеальным мужем, и надо сказать, что я в этом преуспел. Я был очень сензитивным и эмпатичным мужчиной. Я четко чувствовал невысказанные потребности и желания близкого мне человека. Я их предугадывал и с радостью помогал их реализовывать или реализовывал сам. Это было очень приятно — разделять радость другого человека. Я хорошо понимал, чего хотят другие.
Но не понимал, чего хочу я.
Я был очень удобным мужем, потому что был совершенно неприхотливым в еде. У меня было убеждение, что хоть какая-нибудь еда лучше, чем ее отсутствие. Поэтому истории про жён, которые проводили часы на кухне, чтобы ублажать аппетиты своих мужей, вызывали во мне снисходительную ухмылку — я был выше этого! И моя жена не должна была торчать часами на кухне.
Тогда я гордился своей силой и способностью нести свою ношу — держать семью, делать жену счастливой, помогать родителям и т. д. Но оказалось что стоицизм и самопожертвование — не самый удачный фундамент для счастливой семейной жизни.
Я набрал на себя множество обязанностей — кормить семью, развивать жену, развлекать жену, поддерживать жену в ее работе, ни с кем не общаться, чтобы не раздражать жену, проводить выходные в огороде, чтобы помогать родителям жены… В результате я ощутил такой персональный «бесперспективняк» — что смог освободиться от наваленных на себя обязанностей и условностей только через мучительный и болезненный разрыв отношений.
После развода у меня были и другие отношения, но и в них рано или поздно я обнаруживал себя в аналогичном сценарии. В поисках благосклонности партнера я легко шел на уступки и добровольно и с радостью делал партнера счастливым — а в итоге вместо благодарности и ожидаемых мной ответных жестов попадал в ситуацию несвободы и подчинения.
Как-то раз моя девушка притащила три вечерних платья — спросить меня какое из этих платьев мне бы понравилось. Вроде все три платья ей шли, и она в шутку спросила, можем ли мы купить все. Необходимости в этом не было, но я купил ей три платья. И был горд этим. У меня было убеждение что я действую как «настоящий мужчина». У меня было и философское обоснование правильности своих действий, ведь «мужчина — это человек дающий». И сам для себя тогда я был молодцом.
Я думал, что у меня есть выбор — купить эти платья или не покупать. И мой свободный выбор «настоящего мужчины» заключается в том, чтобы быть щедрым.
На самом деле выбора у меня не было. Я не мог сказать «нет». Я не мог отказать её просьбе.
Решение принимал не «настоящий мужчина». решение принимал отчаявшийся ребенок внутри меня. Этот ребенок был готов на всё ради сохранения контакта с тем, кого он любит. В моей реальности на тот момент сказать «нет» своему партнеру — значит спровоцировать его на отказ от меня. Что в моей персональной истории было равносильно голодной смерти.
***
История из моего детства
Мне примерно полгода. Внезапно без видимых внешних причин я стал отказываться от материнского молока. Не брать грудь и плеваться молоком. Мама не знала что делать. Ее мать Анна Петровна (моя бабка) была очень суровой женщиной, которую мама уважала и слушалась. Бабка сказала «нечего ему выкобениваться. Не будем идти у него на поводу. Проорется, захочет есть, и будет есть как миленький». По словам мамы какое-то время ситуация развивалась примерно так: я ору, она рядом плачет, потому что ей меня жалко, и бабка рядом сидит и контролирует. Через некоторое время я обессилел и замолчал. А потом сдался. И стал кушать что мне дают.
***
Похоже, что эта история во многом определила мой сценарий отношений со значимыми людьми.
Я не знаю и не помню, почему я тогда отказался от мамкиной груди. Но я до сих пор ощущаю трагедию ребенка, который видит мать, внешне равнодушную к его страданиям и мозг которого разрывает мысль «если она видит как мне плохо — почему она не хочет мне помочь»!?
Моя попытка отстоять свое право вести себя в соответствие со своими желаниями и потребностями была жестоко подавлена. Я заявил о своих желаниях — но внешний мир заставил меня от них отказаться и делать то, что нужно другим.
Я «понял» что если хочешь жить, то надо жрать что дают. Понял — это не про мысль, это про глубокое сущностное переживание. Я «понял», что любое выкобенивание в отношениях чревато потерей контакта, а это в свою очередь связано с угрозой жизни.
Я сдался. Я отказался от своего Достоинства, своих потребностей и желаний, ради Контакта, ради материнского тепла, ради выживания.
***
Это детское поражение во многом определило сценарий моих отношений. Я просто боялся быть брошенным и не мог сказать «нет» — а себе рассказывал красивые сказки о том, какой я офигенный мужчина.